«ЗАРУБЕЖКА БЕЗ ГРАНИЦ!» // РЕГИОНАЛИЗМ: В СТОРОНУ ОТ ЦЕНТРА ИЛИ ПОЧЕМУ «НА МЕСТЕ ВИДНЕЕ», ЧЕМ ИЗ СТОЛИЦЫ?
Сначала — просто отличия. У нас — каша на сливочном, у них — похлёбка на бараньем. У нас говорят «шо», у них — «чё». Так начиналась региональная дифференциация — как заметка на полях географии. Но со временем она превратилась в политическое послание: «Мы здесь живём, и нам виднее». От ярмарок к референдумам, от диалектов к уставам — регионализм вырос из быта в доктрину.
Сегодня это уже не бунт против столицы. Это голос, требующий учёта: культурного, экономического, политического. Каталония, Шотландия, Курдистан — каждый со своей тональностью, но в одном хоре. Мир стал слишком сложен, чтобы управляться из одного центра. И слишком разнообразен, чтобы говорить с ним на одном языке.
От истоков «региональной дифференциации» к идеям самоопределения
Изначально «регионализм» — это просто приземлённое наблюдение: в одной стране есть болота и горы, а в другой — пустыни и оазисы; люди говорят на разных диалектах, ходят на разные ярмарки и праздники. Географы XIX века назвали это «региональной дифференциацией»: факт, что природа, экономика и культура лепят из каждого уголка земли свой уникальный узор.
Но реальный поворот начался, когда люди стали осознавать: «Неужели центр должен решать за нас, что нам подходит?» Так в европейских провинциях, от Корсики до Каталонии, родились первые политические движения, стремившиеся получить больше власти над собственной жизнью.
Политический регионализм: от автономии к амбициям независимости
В начале XX века, когда идея национального государства расцвела во всех уголках Европы, часть регионов пошла дальше: «старый регионализм» по Шмиту-Эгнеру базировался на праве народов на самоопределение. Косово, объявившее независимость в 2008 году, — классический пример такого пути. Здесь регионализм превращается в громкий хор голосов, требующих право на своё национальное «Я».
Позже пришёл «новый регионализм» — не столько стремление выйти из страны, сколько договориться с центром о равных правах. Бельгия, расколовшись на Фландрию и Валлонию, показала, как можно прописать децентрализацию в Конституции и жить дальше, почти не стреляя в друг друга. Но, если заметить — с воздушным не пониманием: «Почему фламандцы так богаты, а валлонцы всё время просят дотации?»
Постмодернистский и транснациональный регионализм: экономика, имидж и границы без границ
Когда классические идеи автономии перестали удовлетворять амбициозных бюрократов и бизнесменов, на сцену вышел «постмодернистский регионализм». Здесь важно не только «что мы едим», но и «как о нас говорят в соцсетях». Пуатье — небольшой французский городок, где на полях раньше паслись овцы, вдруг стал «умным регионом», выиграв гранты на мультимедиа. Бо́льшая часть сельского колорита — в рекламе: «Мы не просто задворки Парижа, мы – цифровой оазис!»
Параллельно растёт «транснациональный регионализм»: соседние регионы разных государств строят совместные мосты, дороги и даже службы спасения. Формируются евробольшойны: Эресунн между Данией и Швецией, Балтика со всеми вокруг Балтийского моря. Границы остаются на бумаге, но в реальной жизни — туристы мигрируют легче, чем почтовые голуби.
Макрорегионы: когда государства играют по-крупному
Весь мир — это не только локальные карты, но и глобальные игры. НАТО и ШОС — примеры «межгосударственного регионализма», когда сами государства становятся региональными игроками, пытаясь обеспечить безопасность или экономический рост «своего двора». ЕС же — уникальный гибрид: одновременно и межгосударственный, и постмодернистский. Здесь создают «Европу регионов», ориентированных на разнообразие и кросс-культурный обмен.
Байки о «радикальном» и «консервативном» регионализме
Исходя из отношения к национальному центру, М. Китинг выделяет:
- Консервативный регионализм, боящийся модернизации.
- Буржуазный, где динамичные регионы стремятся ослабить национальное регулирование (Шотландия, Каталония, Бавария).
- Популистский правого толка, протестующий против перераспределения в пользу бедных регионов и мигрантов.
- Этнический, чреватый сепаратизмом.
По характеру различают умеренный, радикальный и экстремистский регионализм — от попросить больше полномочий до вооружённых выступлений.
Истоки и причины: игра центра и периферии
XX век научил видеть: центры часто не справляются с вызовами глобализации и общественными запросами. И вот государства передают полномочия или наднациональным структурам (ЕС), или регионам.
С одной стороны, размываются границы в экономике и коммуникациях. С другой — регионы пробуждаются, выдвигают требования культурной автономии, прав на самоуправление и даже независимость.
Разные физико-географические условия, этносы, конфессии, войны и миграции создали множество «малых миров» в рамках больших государств. В XVII веке никому бы не пришло в голову, что Фландрия и Валлония будут делить бюджет — но времена изменились.
Несбалансированность развития провоцирует богатые регионы: либо делиться, либо искать самостоятельный путь. В Западной Европе примеры выравнивания бюджетов между регионами Германии или помощи Валлонии Фландрией.
Острова, заморские территории, горы и тундра — требуют особого правового статуса. Корсика, Аландские острова, Гренландия.
А в Судане фактор нефти разделил страну на север и юг, приведя к образованию Южного Судана в 2011 году.
Современные регионалистские движения: карта противостояний
- Каталония: «19% ВВП страны», «кормит» Испанию, но всё ещё борется за расширение автономии.
- Страна Басков: от терроризма ETA до мирных требований расширения прав.
- Шотландия: вопрос о независимости вспыхнул с нефтяными месторождениями Северного моря и затем Brexit’ом (23 июня 2016 г., 62 % шотландцев голосовали за сохранение в ЕС).
- Северная Ирландия: после Белфастского соглашения 1998 г. сохраняет особый статус, но вопрос объединения с Ирландией всё ещё на повестке.
Фландрия vs Валлония: экономика, язык, политика. Федерация родилась 30 лет назад, но с тех пор риторика о «собственном государстве» никуда не исчезла.
Бавария: культурная идентичность, диалект, экономические успехи. Но отделение пока не входит в политическое меню.
- Ломбардия и Венето: «Лига Севера» мечтает о Падании.
- Южный Тироль: 95 % жителей чувствуют себя не итальянцами и хотят двойного гражданства с Австрией.
Корсика и Бретань: языки, культура, террор и примирение. Корсика обрела особый статус в 1991 г., Бретань мечтает о возрождении кельтской традиции.
Фареры и Гренландия — уникальный дуэт автономий, отказавшихся вступать в ЕЭС, имеющих собственную валюту и фактически проводящих независимую внешнюю политику.
- Россия: «Свободная Ингрия», «Сибирская республика» и Форум свободных народов.
- Канада: Квебек и Альберта — язык, ресурсы и итог — референдумы и референдумчики.
- Индия: Ассам и Пенджаб.
- Африка: Авазад, Кабилия, Тыграй.
- Латинская Америка: Меркосур и «Суль» Бразилии, «Санта-Крус» Боливии.
И где-то там, за горизонтами сегодняшних новостей, рождаются новые «миры регионов», о которых мы ещё не слышали.
Куда ведёт нас регионализм? Итоги и перспективы
Регионализм — это не только вызов центру. Это диалог: между прошлым и будущим, между глобальным и локальным, между имперским вчера и маленьким сегодня. Он ставит фундаментальные вопросы: «Кто я?» «Чей я?» «С кем я?»
В эпоху, когда интернет сшил новые связи, а самолёты стерли границы, люди по-прежнему ищут опору в истории, языке, культуре и территории. Иногда это ищут в Брюсселе или в Женеве, иногда — у подножия Альп или на берегах Дуная, а кто-то и в России.
И, может быть, регионализм — это вовсе не предвестник раскола, а попытка заново осмыслить способы совместного сосуществования: будь то федерации, конфедерации, макрорегионы или взаимовыгодные международные альянсы. Ведь сегодняшний мир складывается не столько из государств, сколько из регионов, стремящихся заявить о себе.
👉 Подписывайтесь на мой Telegram-канал: https://t.me/druzin. Там — финансы, инсайты, путешествия и никакой скуки!