«ЗАРУБЕЖКА БЕЗ ГРАНИЦ!» // РЕГИОНЫ ПО-АНГЛИЙСКИ: ПОКА ДРУГИЕ ДЕЛИЛИ МАТЕРИКИ, БРИТАНЦЫ СЧИТАЛИ ПРОЦЕНТЫ
«Манчестер пахнет хлопком, Лондон — деньгами, а мир уже крутится вокруг названий портов»
Субботним утром 1776-го в лондонском порту ещё не выветрился запах пряностей Ост-Индии, а шотландец Адам Смит вручает издателю рукопись — «Богатство народов». В ней впервые звучит тезис: пространство — это не география холмов, а территория разделения труда. Рядом, на той же набережной, десятилетним мальчишкой бегает Дэвид Рикардо; пройдёт всего сорок лет, и он допишет к этой сцене ремарку о comparative advantage.
Так начнётся британская история о том, как измерять мир не расстояниями, а выгодой, риском и скоростью доставки. Этот рассказ о том, где экономисты спорят с адмиралами, профессора с военными, а карты перекраивают не только министры, но и статистики-математики. Попробуем пройти этот сюжет от Смита до Бузана, от пороха до полярной проекции де Северского.
Экономика как навигация: Смит × Рикардо и рождение «пространства преимуществ»
Начало британского регионоведения совсем не про регионы; оно про корабли и таможенные ставки.
- Адам Смит приходит к выводу, что абсолютное преимущество живёт там, где дешевле всего металл, пряжа или сахар. Отсюда прямой вывод: размещай мануфактуру там, где солнечные часы капитала показывают максимум.
- Дэвид Рикардо переворачивает доску: преимущества бывают сравнительные. Даже если регионы-аутсайдеры проигрывают по всем статьям, они могут найти нишу, где отрыв в издержках чуть-чуть меньше.
Применение сегодня. Любая стратегия регионального развития Британии (и не только) сперва ищет цену локального килограмма: дешёвый лифт, налоговую гавань, венчурные гранты. Смит и Рикардо до сих пор сидят в Excel-таблицах консультантов McKinsey.
«Острова должны уметь закрывать шлюзы»: Кейнс и теория экономической инсуляции
На календаре 1933-й. Великобритания спасается от Великой депрессии тарифами «Imperial Preference», а Джон Мейнард Кейнс произносит крамольное: глобальный рынок — это не единая биржа, а архипелаг автономных «островов».
Вместо модного слова «автаркия» он вводит мягкий термин economic insulation — экономическое остекление. Остров защищается таможенной плёнкой, но не рвёт кабель-каналы торговли.
Ровно через девяносто лет, в 2023-м, терминологию Кейнса бессознательно цитируют сторонники и противники Brexit. Один зовёт Лондон «global Britain», другой — «большим Гонконгом на краю Европы», но в обоих случаях спор идёт о толщине стеклопакета той самой инсуляции.
Из хлопчатника в «кластеры»: Альфред Маршалл и эффект улочек с одной профессией
Альфред Маршалл открывает дверь в Кембриджский кабинет и показывает карту industrial districts. Манчестер — хлопок, Бирмингем — пушки, Шеффилд — сталь.
Маршалл описывает три экстерналии-бонуса:
- Обмен знаниями: молнии идей перепрыгивают от станка к станку.
- Рынок труда: «атомизируй» рабочих, но концентрируй их резюме в одном Pub.
- Сеть поставщиков: путь от домны к кузне — пешком за ланч-тайм.
Через век эти районы переименуют в кластеры. Сравните: Silicon Fen под Кембриджем или FinTech-коридор от Кэнэри-Уорф до Шордича. На лекциях по конкурентоспособности регионов обычно спрашивают: «Кто дедушка Porter's diamond?» Ответ: Альфред, всё тот же Маршалл.
Когда заводы рисуют «конусы вреда»: Дэвид Смит и революция экологического штандорта
Инженер-экономист Дэвид Смит в 1950-е аккуратно рвёт классические карты фабрик. Он вводит «конус вреда» — график, где уровень загрязнения уменьшается с удалением от трубы.
Логика проста: эффективность = полезность минус вред. Отсюда требование: любые субсидии на локализацию считайте вместе с ценой больничных, фильтров и мёртвых рек.
Сегодняшняя низкоуглеродная зона Лондона (ULEZ) идейно стартовала именно тут: оцени вред и вычти штрафами в бюджет мэрии.
Государство-координатор: Сесил Деннисон и бюджет на рескрипт инвестиций
Британия 1960-х переживает «тёмную полосу Северо-востока»: верфи глохнут, шахты пустеют. Сесил Деннисон в отчёте «Industrial Location and the Depressed Areas» предлагает жёсткий контроль распределения капвложений.
Не субсидии, а именно разрешение-лицензия на любой новый цех. Совет прост: если государство платит за безработицу, пусть уж лучше сразу покупает билет инвестору в Ноттингем, а не в Лондон.
Как это выглядит сейчас? Программы «Levelling Up» и Freeports сундуком повторяют логику Деннисона, хоть и под неолиберальным брендом.
Агломерация против поезда: Харви Ричардсон и «транспортный клей» полюсов роста
У профессора Харви Ричардсона три константы: ресурсы немобильны, город велик, ландшафт неровен. Отсюда вывод: агломерации консервируются транспортными издержками.
Капитал любит короткую логистику, а инвестор — «испытывает личную симпатию к делу, которое уже цветёт». Поэтому рост достаётся тем, у кого стартовое положение лучше.
Ричардсон первым кладёт полюс роста на карту метро: смотри станции, считай офисы. Спустя полвека проект HS2 (скоростная ветка Лондон – Бирмингем – Манчестер) — прямая дискуссия с Ричардсоном: можно ли сломать старый полюс и создать новый, построив рельс?
Морская шпага, суша-щит и небесный купол: британская трилогия геополитики
Филип Ховард Коломб: «Торговля = война, война = торговля»
Контр-адмирал Коломб в 1880-х формулирует концепцию морского могущества: цивилизация побеждает тогда, когда закрыла чужие торговые линии и охраняет свои.
Линия от Нельсона до авианосца «Queen Elizabeth» — это динамический индекс Коломба: контроль над морем меряется тоннажем контейнеров под национальным флагом.
Сэр Хэлфорд Маккиндер: «Покоряешь Хартленд — шлёшь открытку всему миру»
В 1904-м в Королевском географическом обществе шёлестят свитки карт. Маккиндер делит планету на Хартленд, Внутренний и Внешний полумесяцы.
Фраза-триада Маккиндера звучит так:
В XX в. полк геополитиков будет чертить «санитарные кордоны» ровно по маккиндеровским швам — от Междуморья Пилсудского до «лини Шолца» 2024 года.
Александр де Северский: авиационный круг над полюсом
Русско-американский изобретатель Александр де Северский в 1942-м со спонсорством TIME публикует карту мира в полярной проекции. Радиусы стратегических бомбардировщиков США — как хрестоматия «новой географии»; на глазах тают океаны, Хартленд сжимается в мишень, а air-power становится главным вертикальным меридианом.
С появлением БПЛА и гиперзвука мысль де Северского будто снова нажала «refresh».
От конфликтов к комплексам: Барри Бузан + Оле Вэвер и региональная безопасность как конструкт
В 1998-м выходит «Regions and Powers». Бузан и Вэвер делают кульбит: безопасность — это не место стрельбы, а матрица взаимных восприятий.
- Незрелый комплекс — Ближний Восток: горячий конфликт задаёт рамку.
- Зрелый комплекс — ЮВА: воюют по-тихому, но строят АСЕАН как пропуск на мировой форум.
Мир big data сегодня измеряет «дружбу/вражду» по лайкам в TikTok; метод Бузана-Вэвера неожиданно адаптируется к алгоритмам: если ты «друг друга» в инфопотоке, то даже под водой подлодки ходят спокойнее.
Мир-система через кошелёк: А. Дж. П. Тейлор и «контейнеры» государства
Историк-ревизионист Алан Дж. Персиваль Тейлор строит геоэкономический моноцентризм: мир — жёсткая пирамида, гегемония определяется ВВП, а демократия — роскошь богатых.
Он предлагает четыре «контейнера» развития государства: военный, экономический, национальный, культурный. Хотите узнать, где сейчас тот или иной режим? Смотрите, какой контейнер отстаёт по показателям — там и будет следующий политический кризис.
Пространство под линейкой: Питер Хаггет, Джордж Чизхолм и математизация карты
Питер Хаггет в 1960-х приносит в Оксфорд громоздкий калькулятор и заявляет: «География = наука о закономерностях, значит, нужна математика». Так рождается специальная (пространственная) география: кластеры можно считать, агломерацию — моделировать, а поток мигрантов — прогонять через регрессию.
Джордж Чизхолм, чуть раньше, описал справочник географии торговли: кто, куда, чем торгует и зачем. По сути, это первичный API для позднейших ВТО-статистик и Big-data-панелей МВФ.
Сегодняшний GIS-софит на картах Guardian — это прямая линия от линейки Чизхолма и логарифмической таблицы Хаггета.
Зачем нам этот британский набор?
Британский вклад в регионоведение выглядит неоднородно: тут викторианский хлопок, тут подводные лодки, тут пакет R-скриптов под spatial econometrics. Но если вслушаться, звучит один и тот же мотив: пространство = функция преимуществ.
- Экономисты научили считать разницу в издержках.
- Географы — отображать её точками и полигонами.
- Стратеги — защищать (или атаковать) маршруты выгоды.
И каждый раз новейшая техносфера срезала прежние барьеры: пароход сократил дистанцию, железная дорога напугала флот, самолёт обнулил океан, а оптоволокно сегодня делает границу вопросом тарифного роуминга.
Финальный поворот
В чём феномен? Британия не самая большая, не самая богатая природными ресурсами. Зато это остров, привыкший видеть карту снаружи, а не изнутри. От Смита до Хаггета — в каждой теории читается один рефрен: как малому игроку взять максимум от пространства. Именно поэтому британские авторы — идеальные инструкторы для тех, кто планирует региональное будущее: будь то стартап-кластер в Новосибирске, порт-хаб в Ломе или цифровая свободная зона в Дубае.
И когда мы в 2025-м обсуждаем «Шёлковый путь 2» или «Северный морской путь», мы на самом деле листаем британскую модель: где дешевле, где быстрее, где безопаснее. Меняются только единицы измерения — от фунтов стерлингов до крипто-токенов и углеродных кредитов.
👉 Подписывайтесь на мой Telegram-канал: https://t.me/druzin. Там — финансы, инсайты, путешествия и никакой скуки!