CASH IS NOT KING: ПОЧЕМУ КЭШ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ И В АФРИКЕ ДОРОЖЕ КАРТ И КОШЕЛЬКОВ
Наличные — вещь интимная. В кармане, в кошельке, под матрасом, в обшивке дивана. Банкноты с портретами вождей и гербами государств — самый осязаемый символ денег. Они шелестят, мнутся, теряют свежесть, пахнут — у кого-то потом, у кого-то шаурмой, у кого-то французским парфюмом. «Живые деньги», как любят говорить на рынках Каира или Аддис-Абебы.
Но именно эти «живые деньги» оказываются самыми дорогими для тех, кто их принимает. Хотя нам кажется, что наличные — бесплатно: достал, передал, получил сдачу. На самом деле для торговца они — самый затратный товар. И не только потому, что в Южной Африке мешок с дневной выручкой приходится сопровождать броневиком и вооружённой охраной, а в Дубае — пересчитывать купюры в сияющем мраморном торговом центре.
Boston Consulting Group в августе 2025-го подсчитала: стоимость приёма наличных на Ближнем Востоке и в Африке колеблется от 1,3% до 3%. И это не «скрытая комиссия банка», а вполне материальные расходы — от банальных ошибок кассиров до дорогостоящих инкассаторских кортежей.
От «священной наличности» до цифрового кошелька
Пиастр, фунт, смартфон: эволюция кошелька
Наличность — старейший мировой финтех. До криптовалют, до Swift, до чековых книжек и даже до банковских векселей. В Каире конца XIX века грохотали вагоны Суэцкой компании, а рядом на базарах передавали из рук в руки медные пиастры с портретом султана. В Кейптауне в 1910-х добытчики алмазов и золота получали зарплату пачками фунтов — и несли её в таверну, где она превращалась в пену пива.
И именно Африка с Ближним Востоком — континенты наличного убеждения. Здесь даже в XXI веке длинные очереди у банкоматов — привычная сцена. Но времена меняются: если ещё десять лет назад слово «кошелёк» ассоциировалось с кожаным аксессуаром на молнии, то теперь — с приложением в смартфоне.
Первое столкновение: ЮАР против ОАЭ
Южная Африка — чемпион по дороговизне наличных. Здесь стоимость их приёма достигает верхней планки — до 3%. Причина проста: высокий уровень преступности, а значит — бронированные машины, вооружённая охрана, страховки от ограблений. Инкассация (CIT) стала отдельной индустрией, в которой вертятся миллиарды. Торговец платит не только за мешки с купюрами, но и за пуленепробиваемое стекло, и за нервы кассира, пересчитывающего сдачу под взглядом камеры наблюдения.
На противоположном полюсе — Объединённые Арабские Эмираты. Здесь наличные почти выдавлены: в Дубае стратегия безналичных расчётов прописана до запятой, и правительство мечтает к 2026 году довести их долю до 90%. В результате стоимость приёма наличных минимальна — не потому, что они вдруг стали дешевыми, а потому, что их просто стало мало.
Парадокс экономики наличных
Ирония в том, что электронные альтернативы стоят не дешевле. В Южной Африке, например, цифровые кошельки обходятся в 2,7%, дебетовые карты — в 2,6%. Наличные — 3%. То есть «старый добрый кэш» остаётся всего лишь на полшага дороже современных гаджетных способов оплаты. Но именно это «полшага» и делает его символом устаревшей экономики.
Здесь, в африканских и ближневосточных мегаполисах, идёт настоящий эксперимент: что окажется выгоднее — охранять мешки с купюрами или развивать суперприложения, которые обещают моментальные A2A-переводы?
Наличность как дорогое удовольствие
Счётчики, сейфы и недостача
В бытовом понимании наличные — это «деньги в чистом виде». В кассе, в руке, на столе. Но в бухгалтерии торговца они превращаются в целый набор издержек.
BCG аккуратно разложила картину: косвенные расходы на рынках Ближнего Востока и Африки составляют 0,9–1,2%. И это не «взятки», не банковские комиссии — а мелочь, складывающаяся в большие суммы.
- Кассовые аппараты и сейфы — до 0,2%. Кажется, ерунда: железный ящик и кассовый терминал. Но в масштабе сетей супермаркетов это миллионы долларов ежегодно.
- Ошибки и кражи — от 0,7 до 1%. Человеческий фактор, от случайной неверной сдачи до ловкой руки карманника.
На этом фоне даже налоги выглядят честнее: государство берёт официально, а наличные откусывают исподволь.
Бэк-офис как теневая статья расходов
И ещё одна статья — процессы сверки. Считать, пересчитывать, сопоставлять кассовый отчёт и фактическую наличность. Это «скрытая работа», которая может добавлять ещё 0,3–0,7% к стоимости приёма.
И тут в воображении возникает картина: десятки сотрудников в маленьких комнатках бэк-офиса, вооружённые калькуляторами, ручками и бессонницей, скрупулёзно выверяют, где пропал рубль, дирхам или фунт. На самом деле это такая же инкассация — только интеллектуальная.
Государство идёт в наступление
Но не только рынок, и государство понимает: «дорогая наличность» — тормоз экономического роста. Потому и появляются громкие программы:
- Saudi Vision 2030. Королевство Саудовская Аравия решило, что к концу 2025 года 70% всех транзакций должны быть безналичными. Для консервативного общества, где монета и купюра всегда считались гарантией сделки, это почти революция.
- Cashless Dubai. В эмирате поставили планку ещё выше: к 2026 году — 90% безналичных транзакций. Здесь «финансовая дисциплина» звучит так же убедительно, как и полицейский свисток на перекрёстке.
Звучит сухо и бюрократично, но за этими цифрами — реальные изменения повседневной жизни. Такси без налички. Мелкий магазинчик без сдачи. Даже рынок специй в Дейре — и тот всё чаще работает по QR-коду.
Цифровой дирхам как знак эпохи
А Центральный банк ОАЭ идёт ещё дальше: запускает инициативу «Цифровой дирхам». Это не просто электронная версия наличных, а шаг к токенизации активов и трансграничным платежам. То есть, грубо говоря, купюра из кармана эмиратского таксиста может превратиться в «цифровой токен», который в ту же секунду окажется на счёте его брата в Египте или Индии.
И вот тут наступает переломный момент. Наличность, веками бывшая «стандартом денег», постепенно уходит в категорию «люксовых удовольствий». Как виниловые пластинки: красиво, романтично, но дорого и неудобно.
Финтех как новая «золотая лихорадка»
Fawry: «египетская касса»
Если представить, что у Египта есть национальный финтех-символ, то это Fawry. Платформа начиналась как удобный способ пополнить мобильный счёт или оплатить коммуналку, а превратилась в экосистему, которая ежедневно обрабатывает 5,5 миллиона транзакций.
Пять с половиной миллионов — это значит, что каждые несколько секунд в стране с 52 миллионами пользователей кто-то платит через Fawry. В Каире это студент, пополняющий интернет; в Александрии — хозяин магазина, оплачивающий оптовую поставку; в Луксоре — турист, покупающий билет в музей.
Ирония в том, что Fawry стала «электронной заменой» старого доброго египетского кассира. Того самого, что сидел за решётчатым окошком и принимал мятые фунты с ленивым «шукран». Теперь это приложение — универсальный «кассир в кармане».
Саудовская Аравия: где BNPL — новая нефть
Но настоящая сенсация финтеха в регионе — не платежные платформы, а модели «купи сейчас, плати позже» (BNPL).
В Саудовской Аравии они выросли на почве парадокса: богатая страна, молодое население, жаждущее потребления, и при этом — консервативная банковская система, где не каждый получит кредитку.
На этой нише выросли два гиганта:
- Tabby. Более 14 миллионов пользователей и 40 000 партнёрских брендов — от Apple до IKEA. По оценке CB Insights, стоимость компании достигла 3,3 млрд долларов.
- Tamara. Более 20 миллионов пользователей и сотрудничество с глобальными и локальными игроками: Amazon, SHEIN, Noon, Jarir, малый бизнес. Стоимость — 1 млрд долларов.
Здесь BNPL превратился в новый «черный золотой телёнок»: кредиты без кредиток, долги без ощущения долга.
Цена моды
Но у «плати потом» есть оборотная сторона. Исследование BCG показало: BNPL обходится продавцам дороже кредитных карт в два раза.
- В Египте расходы на невозвраты по BNPL достигают 2,4%.
- В ЮАР — до 6,3%.
- Онлайн — ещё выше: плюс 0,3–0,6% к рискам.
Для сравнения: приём кредиток в магазине обходится в среднем в 2–2,7%. То есть модный BNPL — это как джинсы премиум-бренда: красиво, но с наценкой, которую платит в итоге сам торговец.
Справедливости ради, BNPL — вовсе не инновация. Ещё в лавках Османской империи или колониального Каира торговцы записывали покупки «в тетрадку» с обещанием «отдать потом». Просто теперь тетрадка — в смартфоне, а лавочник — это стартап с миллиардной оценкой.
Покупатель голосует кошельком (и смартфоном)
От кассы к экрану
Сначала это казалось игрушкой: QR-коды в магазинчике, оплата телефоном в такси. Но постепенно мобильный кошелёк перестал быть «альтернативой» и стал нормой повседневной жизни.
В 2025-м опрос BCG зафиксировал сдвиг: для торговцев главным критерием выбора платёжного инструмента стал не уровень комиссии, а доступ к клиентам.
Иными словами, если раньше вопрос звучал так: «сколько стоит принять платёж?», то теперь он звучит иначе: «придёт ли клиент, если у нас этого способа нет?».
Культура выбора
В крупных африканских городах к 2020-м годам произошла культурная трансформация. Покупатель больше не носит в кармане три вида денег — мелочь, купюры и карту. Он носит телефон с приложением.
- В Найроби без M-Pesa покупатель чувствует себя так же беспомощно, как без обуви.
- В Каире пользователи Fawry стали нормой, а не исключением.
- В Дубае даже за шаурму всё чаще платят через кошелёк в смартфоне.
Рынок стал «танцевать» под запрос потребителя, а не под удобство кассира.
Лаборатория платежей
Ближний Восток и Африка сегодня — это своего рода «финансовый полигон». Европа уже давно стандартизировалась: карты, онлайн-банкинг, немного крипты на десерт. США упорно держатся за кредитки.
А здесь — эксперименты на живом материале:
- В одной стране BNPL бьёт рекорды, в другой — доминирует A2A.
- В городских центрах процветают цифровые кошельки, а в сельских районах — всё ещё наличка и P2P через соседский телефон.
- Одни правительства продвигают CBDC (центральные цифровые валюты), другие пока делают ставку на банковские суперприложения.
В итоге MEA стала «финтех-песочницей», где одновременно сосуществуют три века: XIX — с наличными, XX — с картами и XXI — с токенами.
Небольшой флэшбек
Сто лет назад на базарах Ближнего Востока деньги и товар были связаны напрямую: монета — за специи, купюра — за ткань. Сегодня та же сцена повторяется в онлайне: товар на маркетплейсе Noon или Jumia, и мгновенный платёж с цифрового кошелька.
Меняется только декорация: вместо запаха специй — интерфейс мобильного приложения, вместо звонкой монеты — цифровая иконка «оплачено».
Итог
Ближний Восток и Африка — это лаборатория платёжных технологий. Здесь наличные — ещё слишком живы, чтобы исчезнуть, но уже слишком дороги, чтобы оставаться нормой. Здесь финтех-стартапы растут быстрее, чем строятся торговые центры, а государственные инициативы догоняют мечты бизнеса.
Может быть, именно поэтому будущее денег выглядит так: на одном конце улицы броневик с мешками купюр, на другом — QR-код на пластиковом столике уличного кафе.
И если Европа и США задают правила игры для прошлого и настоящего, то именно MEA, со всеми её противоречиями, показывает, каким будет финансовый мир завтрашнего дня.
👉 Подписывайтесь на мой Telegram-канал: https://t.me/druzin. Там — финансы, инсайты, путешествия и никакой скуки!